Двести лет по двести граммов
В 1870-х годах мелитопольский крестьянин Павел Ермак вспоминал рассказы стариков, слышанные им в детстве. О том, как после разорения Запорожской Сечи один казак «открыл шинок тут, где теперь Мелитополь, на большом Чумацком шляху... (шинок этот находился на углу Бульварной и Петровской улиц). Это, говорят, был первый поселенец в Мелитополе...» Конечно, рассказ о шинке, скорей всего, просто легенда. Но возникла она неслучайно. Многим трудно было представить, как могло появиться поселение, если тут негде было выпить?
Город рос, уезд полнился селами, в «дикую степь» пришла цивилизация. За десять лет (1861-1871 гг.) на Мелитопольщине обосновалось 15 кабаков и 25 водочных складов и погребов. Нужда в складах и погребах возникла, видимо, из-за того, что запасы спиртного приходилось пополнять, завозя его в основном со стороны.
С появлением в городе солидных капиталов и серьезных деловых людей эта мысль была претворена в жизнь. На окраине города купец первой гильдии Гилель Хацкелевич Хохловкин построил «винокуренный и спиртоочистительный завод № 1». Строительство шло ударными темпами: проект в губернии утвердили в мае 1885 г., а строительство закончили в начале 1886 г. Расположен он был на Садовой улице (ныне это ул. А. Невского, возможно, территория «Мелитополькоммунтранса»). После смерти Хохловкина владелицей стала его вдова Хая Самуиловна. Бизнес был семейным. Всеми делами заправляли сыновья Хохловкиных: Лев трудился техническим директором (заведующим), Моисей - коммерческим.
Производство было по местным масштабам немалым. На заводе стояли паровая машина и два паровых котла. В 1895 г. завод отработал 171 день, его 50 рабочих произвели 48628 ведер «хлебного спирта» (по 23 литра на каждого жителя уезда, считая младенцев). В 1903 г. на заводе перерабатывали почти 2000 тонн кукурузы, 320 - ячменя и 80 тонн овса.
Накануне Первой мировой войны на заводе было уже 82 рабочих. Но дела шли так себе, завод не раз выставляли на аукцион «за недоимки» (то есть долги), правда, покупателей не находилось. В 1913 г. предприятие пережило пожар. А добила производство война: царским указом винокуренные и пивные заводы по всей России были закрыты. Лев Хохловкин стал аптечным провизором. В пустующем здании завода разместили сотню беженцев и выселенцев из прифронтовых областей.
В феврале 1917-го на заводе Хохловкина расположилась воинская часть. Солдаты, в числе прочего, несли охрану важнейших стратегических объектов - складов, где хранилась нераспроданная продукция завода. Осенью 1917 г. ее решили использовать. Вот что вспоминал глава мелитопольских большевиков К. И. Бронзос:
«...Контрреволюционеры решили нанести удар тем, что открыть доступ к складам на водочном заводе. Они хотели споить население и потом вызвать в городе беспорядки и еврейский погром. Сначала им удалось споить часть солдат 42-го полка, которые охраняли завод и склады, а потом и остальное население... Прибывший на завод красногвардейский отряд быстро изолировал водочные склады от наседающей огромной толпы людей. Водку пришлось всю спустить на землю...»
На этом, по-видимому, основные запасы спиртного в городе закончились (кстати, самогон в стране почти не гнали: пшеница была недешева, а сахар был и вовсе лакомством, доступным не каждому).
В годы гражданской войны и продразверстки красные и белые силой забирали у крестьян зерно. Пустить его на самогон стало способом хоть как-то возместить вложенные в урожай силы и средства. Лишенные привычных заработков, слесари-жестянщики мастерили перегонное оборудование. В городах и селах наладилось производство «народного напитка».
Поначалу советская власть не собиралась торговать алкоголем. Пьянство объявлялось пережитком капитализма. Ленин был уверен: «в отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, потому что, как бы они ни были выгодны для торговли, но они поведут нас назад к капитализму, а не вперед к коммунизму». Разрешалась продажа пива и вино-градного вина не крепче 12 градусов. Народ такие «градусы» не устраивали. К тому же вино было довольно дорогим. Замена оказалась тут как тут - самогон. Он был и крепким, и недорогим. А главное - БЫЛ, тогда как водка исчезла.
Конечно, государство не дремало. В Украине в феврале 1924 г. был издан приказ для милиции:
«1. ...Не пропускать ни одного пьяного, не составив протокола. 2. Установить неослабный надзор за имеющимися слесарными, кузнечными и т. п. мастерскими, изготовляющими, ремонтирующими и сбывающими самогонные аппараты. ...5. Организовать группы содействия борьбе с самогоном, привлекая в них сельские ком-ячейки и женщин - жен пьющих крестьян, страдающих на селе и в деревне прежде всего».
Но приказы были сами по себе, а жизнь шла сама по себе.
К середине 20-х гг. власть оказалась перед проблемой - дефицит бюджета. Доходы росли медленно, а расходы грозно увеличивались. Предстояло претворять в жизнь амбициозную программу строительства множества крупнейших заводов, электростанций и т. п. Нужно было поддержать затухающее пламя «мировой революции», содержать растущий партгосаппарат. Денег катастрофически не хватало.
Пришедший к власти И. В. Сталин обратил взор на испытанное российское средство пополнения госказны - продажу водки. «Старая гвардия» пыталась возражать. Сталин по этому поводу с трибуны съезда партии заявил: «Люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках, жестоко ошибаются».
В 1925 г. вышел декрет Совнаркома (правительства) СССР, который разрешал торговлю сорокаградусной водкой. Производство спиртного объявили государственной монополией. Водку запустили в продажу в октябре по цене 1 руб. за пол-литра (при средней зарплате рабочего 80 руб. в месяц и стоимости литра молока 24 коп.). Продажа водки взлетела до невиданных высот. «Советскую» водку прозвали «рыковкой» в честь главы правительства Н. И. Рыкова, подписавшего декрет.
«Совершенно секретно. Доклад Мелитопольского окружного отдела ГПУ о положении и настроениях отдельных слоев населения по Мелитопольскому округу за сентябрь и октябрь 1925 г.
…В отношении введенной продажи водки рабочие госмельницы в гор. Мелитополе считают, что это вполне правильная мера, что уже давно необходимо было дать рабочему человеку возможность пить (а он, безусловно, пьет) очищенный напиток и вместе с тем лишить возможности обогащения отдельных лиц за счет продажи самогона.
…В Акимовке после появления русской горькой в потребтовариществе в первые дни таковая бралась нарасхват, и правление решило водку продавать исключительно пайщикам кооперации. Следствием этой меры явилось значительное увеличение количества пайщиков - в течение недели на 60 человек.
…В Акимовке и Геническе призывники останавливали прохожих и требовали пожертвования в пользу Красной Армии и по получении от прохожих той или иной суммы денег таковую немедленно пропивали.»
«Пролетариат не нуждается в опьянении», - был уверен Ленин. Жизнь показала, что вождь (лично непьющий) здесь ошибался. Уже в 1927-28 гг. 12 проц. доходов государства давала продажа спиртного.
Потом десятки лет государство вытряхивало из карманов населения денежки на свои нужды, попутно спаивая его. Никита Хрущев, узнав, сколько кукурузы и пшеницы уходит на водку, пообещал: «Будем гнать из нефти!». Говорят, в брежневские времена этих «пьяных» денег хватало на содержание всей Советской Армии. Но к тому времени в бюджет широкой рекой текли деньги и от другого «горючего» - продажи за рубеж нефти и газа. Так продолжалось десятилетиями. Но огромная страна, которая долго стояла пошатываясь, в конце концов рухнула. Конечно, не водка была тому причиной. И все же...
В конце 1893 г. солдат по фамилии Орешкин напился в кабаке и начал скандалить. Кабатчик указал ему на висящий здесь же портрет императора и пристыдил: «Как же тебе, служивому человеку, не стыдно буянить и охальничать перед лицом государя императора?!» На что солдат Орешкин, опережая свое время, по-большевистски прямо ответил: «А плевал я на вашего императора!». Солдата арестовали, завели на него дело «Об оскорблении Его Величества». Такие дела всегда докладывали императору лично. Резолюция Александра III: «1. Дело прекратить. 2. Орешкина освободить. 3. Впредь моих портретов по кабакам не вешать. 4. Передать Орешкину, что я на него тоже плевал».
Использованы материалы Госархива Запорожской области, Мелитопольского краеведческого музея, Российской государственной библиотеки