Возвращение добра
Зазывные плакаты такого рода висели тогда по Мелитополю. Кто-то поехал на чужбину добровольно, но Веру, как и большинство молодежи, туда было не заманить. С помощью «народных хитростей» она всячески имитировала болезни. «Негодящую» девушку определили в обслугу к двум немцам. Утром прийти, растопить печь, нагреть воды и разбудить «господ». Вроде ничего трудного, но разбудить-то надо в шесть утра! Жила Вера на краю улицы Седовцев и каждый день на рассвете, а то и затемно отправлялась «на работу». Растопка шла с трудом: дома-то она этим никогда раньше не занималась. Поставив на плиту воду, бралась за новую работу - начищала до блеска две пары немецких сапог, и это казалось ей особенно унизительным. Один немец был помоложе, добрый, сладостями угощал. Но так, чтобы второй не заметил. А другой, пожилой, вечно сердился, придирался, обижал. Однажды дрова у Веры оказались сырыми и никак не хотели гореть. Время идет, немцев пора будить, а плита не разгорается. «Сердитый» встал сам, глянул - седьмой час, сапоги нечищены, кипятка нет - и со злости залил печь водой. Вера от обиды расплакалась.
Сейчас на площади Революции есть «торговый пятачок» возле входа в рынок. А до войны здесь стояла обувная фабрика. Ее второй этаж разбомбили, а на первом оккупанты устроили пересыльный пункт военнопленных. Поначалу, пока дела на фронте шли у немцев хорошо, горожанам разрешали подкармливать пленных, а у кого обнаружится родственник, и вовсе отпускали на свободу. Смелики перед войной припасли муки, мешка два абрикосов, как обычно, насушили. Замочат сушку, прокрутят через мясорубку, напечет Марфа Даниловна пирожков в русской печи, нагрузит в корзину, и тащит их Вера пленным. Бывало, за день по три раза носила. Только зайдет, те как налетят: «Сестричка, сестричка!..», а у Веры душа замирает. Кажется, и тот на брата похож, и этот… Пирожки расхватывали еще теплыми. Кое-кто из несчастных тихонечко просил: «Сестричка, возьми, выручи, спаси…». И Вера спасала.
Присмотрев себе очередного «родича», она осторожно расспрашивала его: как зовут, откуда родом. Потом дома составляла заявление: так, мол, и так, Иван Степанович Петренко, 1922 года рождения - наш родственник, сын двоюродной сестры родного брата моей матери… и т. д. С этой бумагой шли к соседям. Спасибо им, добрым, отзывчивым и смелым, - они подписями подтверждали «родство».
Потом предстояло самое трудное. Приодевшись, заплетя черные ленты в косы, Вера отправлялась за разрешением. Начальник, молодой румынский офицер, сидел в здании на улице Луначарского. Веру он быстро запомнил и встречал словами: «Что, еще брат нашелся?» «Наши люди - все братья», - отвечала бойкая Вера. «Ну, заходи, для красивых девушек двери всегда открыты». Никто ничего не проверял, не спрашивал. Конечно, румын понимал, что происходит. Но документ в порядке, три подписи стоят, чего ради лютовать? В конце концов, меньше пленных - меньше хлопот. Да и кто бы мог устоять перед взглядом этих голубых глаз?..
Через три дня, раздав очередные пирожки, Вера уходила не только с пустой корзинкой, но и с оборванным, исхудавшим недавним бойцом Красной Армии. Дома у Смеликов его купали, давали одежду, досыта кормили, наутро хозяйка перекрестит его и - в добрый путь! Иногда спасенные оказывались слабыми и задерживались, один прожил у них почти месяц. А другой, получив свободу, женился на соседке, «русской немке», и пошел служить в полицию. Вера себя проклинала: «Как же я так могла ошибиться в человеке?!» Вскоре он куда-то исчез.
Потом, после Сталинграда, режим у пленных стал строже. Последнего, Колю Морозова, Вера выручала несколько недель. Надо было ухитриться превратить его в «Мороза»: русских отпускать перестали, но украинца еще можно было выручить. Спасение пленных стало для Веры смыслом жизни. Иногда, бывало, ночью подхватится и думает, думает… Мама за Веру очень переживала. Конечно, рисковали все - и сама Вера, и ее семья, и соседи. Стоило кому-то донести… По утрам из оврагов неподалеку от их дома доносились выстрелы - шли расстрелы.
В 43-м за самой Верой пришли из полиции. Всю молодежь подряд угоняли в Германию. Вера пряталась: нашлись добрые люди, которые укрывали ее. Тогда арестовали маму и увезли в концлагерь в Константиновку. В общем, пережить пришлось многое. Хорошо, что наконец…
23 октября - день освобождения Мелитополя. А уже через три дня Вера трудилась. Работа была - не позавидуешь. Бригаде девушек поручили убирать с улиц тела убитых. Вера Тихоновна до сих пор не может забыть, как доставали они трупы немцев из подвалов, везли к ямам… Потом на спиртзаводе открыли «спеццех», и девушек приставили к производству бутылок с горючей смесью. Они разливали ее в поллитровые бутылки, запечатывали. Вскоре фронт ушел дальше и спеццех отправился за ним. Завод вернулся к своей традиционной продукции. А девушки дежурили в подшефном госпитале. Он разместился на улице Воровского (ныне в этом здании - глазное отделение горбольницы). Здесь уже не нужно было никого вызволять обманом, но их нежные руки и добрые сердца понадобились вновь.
Нашелся в госпитале брат Вася, которого вся семья считала погибшим. Еще раньше вернулся домой второй брат - Коля. Он попал в плен, и в Конотопе его сумела забрать из лагеря какая-то женщина. Точно так же, как спасала своих «пленных» сама Вера. Она выручила из беды 13 человек! Если бы не она, многие из них, безусловно, сгинули бы в немецких лагерях. Не удивительно, что после войны Вера получала множество писем от спасенных ею «родственников», а трое даже навещали. Однажды приехал отец спасенного Феди Выдиша, учитель из Крыма. Приехал и бухнулся перед Верой на колени, ноги целует, за сына благодарит. Пожилой уже, сам и встать не мог...
...Ныне Вера Тихоновна по-прежнему живет в Мелитополе. Она очень довольна своим сыном, внуками, правнуками и праправнуками. Что ни говорите, а добро, которое человек делает другим, обязательно возвращается. Нужно только делать его.
Использованы воспоминания Веры Тихоновны БАДЬЕВОЙ (СМЕЛИК), записанные Татьяной Павловной САВИНОЙ.