Александр Васильев: "У меня есть гражданская позиция. Я не могу закрыть глаза на то, что происходит"

Поговорили об эмиграции, поддержке россиянами действующей власти, травле в интернете и о том, какую программу о моде хотели видеть на Первом канале после начала войны.

Гостем нового эпизода подкаста "Честно говоря" с Ксенией Лариной стал историк моды, коллекционер, писатель, театральный художник и телеведущий Александр Васильев. Поговорили об эмиграции, поддержке россиянами действующей власти, травле в интернете и о том, какую программу о моде хотели видеть на Первом канале после начала войны.

Александр Васильев: Сейчас я не работаю на Первом канале: нашу программу закрыли в первый день войны, сказав, что она неактуальна, потому что надо давать новости с полей, и второе - потому что ушли спонсоры, которые давали деньги на рекламу. Это были, как правило, косметические средства для женщин, а они все были западноевропейского производства. Они ушли с русского рынка так же, как закрылись и главные наши поставщики, магазины Zara и H&M. Это не значит, что Россия осталась голой. Там все равно остались магазины, может быть, не столь актуально и быстро передающие моду и в таком объеме готовые снабжать такие большие заказы, как Первый канал. Вот мое мнение.

Ксения Ларина: Но есть продолжение у этой истории, поскольку, как я узнала, на канале НТВ уже выходит аналог, ремейк или как там это назвать "Модного приговора", где та же Надежда Бабкина, а рядом с ней Влад Лисовец, который нынче свою минуту славы переживает и долго к ней шел. Вас там нет.

Александр Васильев: Вы знаете, я очень рад. Но наши программы нельзя сравнить. Их программа еженедельная, по субботам, а наша была ежедневная. Это не тот же ритм записи, не то же количество просмотров. Просто априори программу не может смотреть столько же людей. Естественно, идея та же: приходит женщина, которая жалуется на свою судьбу, говорит, что она несчастна, а потому не одевается. Ее переодевают, а затем целая группа судей судит ее.

Программу эту я видел не целиком и не полностью, поэтому не имею права судить - скажут, предвзятое впечатление. Но я рад, что Влад Лисовец, стилист из Баку, нашел себе в Москве такое применение. И я рад, что это не запрещено. Потому что, как говорили мне лично, программы о моде ориентированы на Запад, они говорят о французском стиле, итальянском, английском, американском, чуждом россиянам, как мне объяснили. А надо говорить о волжском стиле, уральском и сибирском. Они очень интересные, но я сказал: "Это три программы. А дальше что мы будем показывать?" - "А дальше валенки, ушанки, кокошники". Я говорю: "Это еще три программы. А дальше что?" Когда ежедневно, понимаете, надо же все время идти в русле моды. Потом все-таки русские влияния на моду носят часто зимний характер. Ушанка, телогрейка, валенки - это зима. А бывают еще и другие сезоны. Что мы расскажем?

В любом случае эти разговоры остались в кулуарах. Наша программа не выходит и, видимо, не будет выходить, потому что в коммюнике Первого канала сказали, что она неактуальна, что сегодня другие темы и надо обязательно говорить о сегодняшнем дне и положении вещей.

А положение вещей мы знаем, какое. Тогда надо говорить про военные формы. Я не готов на это. Во-первых, потому что я не специалист, а во-вторых, потому что это женщинам неинтересно. Поймите, у нас женская аудитория. Женщина хочет быть кем? Хорошенькой, привлекательной, задорной, более стройной, моложавой. Это желание каждой женщины, особенно в стране, где мужчин не хватает больше чем на 10 миллионов.

Ксения Ларина: А сколько будет не хватать, когда кончится война.

Александр Васильев: Причем это ведь не только погибшие, числа которых мы не знаем, но и раненые, контуженые. Они тоже, видимо, пойдут вступать в брак. Для этого и делают вновь программу "Давай поженимся" - надо показать пример, что такие мужчины, прошедшие военные будни, тоже могут быть женихами.

Это не моя стезя. Меня часто упрекают в том, что я говорю не на тему моды или не на тему театра. Но я также являюсь гражданином, у меня есть гражданская позиция. Я не могу закрыть глаза на то, что происходит. Извините, меня по-другому воспитывали, и я просто не хочу закрыть глаза, отвернуться от всего этого и сказать: "Это не мое дело". Многие мои коллеги, наоборот, как раз закрыли на все глаза и считают, что их дело совсем другое. Давайте поговорим о хорошем, я не хочу о плохом.

Ксения Ларина: Подождите. Во-первых, хочу вам сказать, что вы очень сильный человек. Мы с вами хотели поговорить про ушедших, которых нет, а это целое созвездие людей. Да, умерли от болезни, как Слава Зайцев или как Валентин Юдашкин. Ушли в силу возраста, как Ирина Мирошниченко, Вера Кузьминична Васильева и, конечно же, Юлия Борисова. Но все время, когда я вспоминаю их, у меня ощущение - не знаю, согласитесь вы со мной или нет, - что все эти люди, которые были частью, декорацией этой эпохи, пребывали в состоянии полной растерянности.

Александр Васильев: Я с вами совершенно согласен. Эта ситуация не способствует ни выздоровлению, ни своевременному лечению, возможно, в какой-то другой стране, ни энтузиазму. Мы все выживаем за счет позитивных эмоций. Это добро, свет, хорошая музыка, вкусная еда, смех, радостные новости с экрана. И это важная вещь в жизни - надежда на светлое будущее. А когда у вас надежда в темноте все время пребывает, естественно, что не хочется, может быть, даже и жить.
 

Полное интервью, смотрите по ссылке.