У войны неженское лицо
Отступление
21-летнюю Аню Прокопенко война застала на дежурстве в больнице. Вскоре над городом стали проноситься бомбардировщики. А медикам вместо шприцев и бинтов приказали взять в руки лопаты и рыть на территории больницы (нынешней горбольницы № 1) траншеи. Тут развернулся госпиталь, и Аня из простой медсестры переквалифицировалась в военного медика.
Больных выписали. Прислали комиссара, политрука. Начали принимать раненых. Один солдатик снял с руки часы: «Возьми, сестричка, сохрани. Вылечусь - тогда отдашь». Аня принесла часы домой, показала отцу: а там секундная стрелка, дата - все это было тогда в диковинку. Отец полюбовался и велел вернуть. Аня примчалась на работу, но мальчишку в живых не застала. Рассказала о часах политруку. А он: «Сдай в штаб, а то обвинят в мародерстве». И тут же, подумав, сам вызвался отнести. Отнес ли, Аня так и не узнала. После были Мариуполь, Чугуево, Поволжье. Грузились в товарняки. Моментально разворачивали госпиталь. Чаще всего в школах, нередко в палатках - были такие длинные, большие, утепленные, с окнами и с железными печками. Бывало, врачи и медсестры ночевали на улице, накрываясь одеялами и брезентом. То и дело попадали под бомбежку. На остановках, о которых никто не предупреждал, выскакивали и рассыпались кто куда, чтобы справить нужду. Никто не думал, каково все это женщинам, хрупким и уязвимым. Господствовало полное и беспредельное равенство с мужчинами!
Не мечтали девчата и о ломе в руках - с его помощью они выбивали ямки в подмерзшей земле для опор электропередачи, отогревались возле буржуек. Выгружали раненых из вагонов, принимали носилки с вытянутыми руками: две сестрички на земле, две - в теплушке. Происходило все это в темноте - светомаскировка, даже спичку нельзя было зажечь. Находили людей и определяли степень ранения по звукам. Матерится солдат - значит потерпит; стонет - надо быстрей спасать. Ноги подкашивались под тяжестью ноши. Сестрички падали от усталости, но ни разу ни одного раненого не уронили. Даже когда попали в переплет под Лисичанском - это было в 1942 г. На товарняк с ранеными упала бомба, прямое попадание в паровоз и первые вагоны. Красная Армия отступала под натиском врага. Вокруг гремели бои, но медсестры отправились в тыл только после того, как погрузили на попутку последнего раненого бойца. Шли пешком, ночью. От бомбежки прятались в старых воронках - верили в примету, что бомба дважды в одно и то же место не попадает... Шатались от усталости, но не останавливались. Когда Аня Прокопенко на переправе провалилась под лед и с ног до головы вымокла, она задержалась лишь на мгновенье. Едва солдаты, которые вытащили ее, выжали юбку, шинель, она оделась и побежала дальше, за обозом.
Девчата радовались, когда рядом оказывалась подвода и удавалось схватиться за оглобли. Засыпали на ходу. Толпа двигалась к Дону - вот все, что смогла узнать Анна. Какие попадались на пути населенные пункты - не запомнила. Делать записи политрук запретил строго-настрого. Бдительное око службы безопасности ощущалось на каждом шагу. Особисты хотели знать, кто чем дышит, требовали доносить на своих товарищей. Подкатились однажды с вербовкой и к Анне - она к тому времени была уже старшей медсестрой. Отказаться нельзя, соглашаться противно. Выручила передислокация госпиталя. Командиры сменились. О «просьбах» своих предшественников новое начальство не подозревало. Обошлось.
Честную, отзывчивую и добросовестную девушку уговаривали вступить и в партию. А она об этом даже думать боялась: придется писать биографию, а родители раскулаченные. Катастрофа! И на этот раз судьба протянула палочку-выручалочку. Замполита, который проявил такой «интерес» и настойчивость, перевели в другую часть.
Вот о чем совсем не думала Аня и ее подруги, так о косметике. Не было ее тогда. Губная помада у Анны Васильевны появилась в 30 лет. А до тех пор выручала природная красота.
Врезался в память Анне Прокопенко переход через Дон по понтонному мосту. Девушка напоролась на гвоздь. И хоть его вытащили, ногу перевязали, она все равно отекла и идти стало невыносимо. Приютил, было, медсанбат, но его через сутки расформировали. Дали сухарей, вручили толстую палку: «Идите вслед за армией!»
Так и доковыляла Аня до Кавказа, в Северную Осетию. Здесь она получила направление в инфекционный госпиталь. Эпидемии накатывались как снежный ком. Летом настигла дизентерия. И тогда сестринский пост по распоряжению свыше расположили возле туалета. Каждый выходящий из него больной обязан был показать бумажку, которой воспользовался. Требовали фиксировать, каким был стул, - заполнялась специальная форма. А вдруг человек симулирует? Чего греха таить, попадались вояки, которые сосали «куклу» (так называли мыло, завернутое в марлю), чтобы продлить свое лечение. Не хотелось умирать!
А вот сыпной тиф не сымитируешь. Шинели у людей «прорастали» вшами и гнидами. Обработка больных, дезинфекция одежды - все было на уровне. Только коварство заразы перевешивало. Заболела и Анна Васильевна. Но молодой организм выстоял, и девушка продолжила свой ратный труд.
Новый, 1943, год настиг госпиталь во время передислокации. Остановились в сарае. Срубили сосну, украсили шариками из ваты. Выпивка - наркомовские 100 граммов, закуска - хлеб, консервы. А позднее девчата исхитрились даже «шампанское» делать: добавляли в дистиллированную воду чуточку спирта и щепотку лимонной кислоты и питьевой соды. Хорошая получалась шипучка!
В августе 1944-го пересекли румынскую границу. Здесь впервые за долгие годы Аня попала в магазин и даже отоварилась. Маникюрные ножницы сохранились до сих пор. Долго носила и белый плащ. Хозяин в благодарность подарил молодой покупательнице в военной форме красивую брошь и напоил чаем.
А потом и до самой демобилизации была Болгария. Переправа через Дунай на пароме. Поездка в поезде, где были только сидячие места (наподобие нынешних электричек), - условия кардинально отличались от тех, к которым привыкли в начале войны. Личный состав селился в общежитиях, офицеры - на квартирах: кровати, чистое постельное белье. Хозяйка у Ани была добрая, приветливая, все время айвой угощала, а на прощанье подарила вазу.
И еще в Болгарии Аня впервые попробовала ликер. Она слышала, что напиток сладкий и вкусный, а вот что алкогольный - не знала. Будучи в командировке, купила ликер, накрошила в него хлеба (очень есть хотелось!) и пообедала. Утром ее разбудил грохот, думала - бомбежка. А это начальник госпиталя в дверь тарабанил, еле достучался.
Именно в Болгарии Анна Васильевна встретила своего будущего мужа Виктора Соломоновича Купермана. Уже после победных залпов он прибыл в инфекционный госпиталь, лечился. Там начался их роман.
Потом Виктор разыскал ее на гражданке - Анна вернулась в Союз позднее, через два года после окончания войны. С 1948 г. они пошли по жизни вместе. Окончили институты: она педагогический, он - учительский. Родили и воспитали двоих детей, радовались внукам. К сожалению, Виктора Соломоновича, которого мелитопольцы знали как талантливого журналиста, уже нет в живых.
Только это уже другая история. Не менее интересная и сложная, но мирная. А о военной Анне Васильевне напоминают фотографии, медали «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», ордена Отечественной войны второй степени, Богдана Хмельницкого да еще, пожалуй, больные ноги...