Четыре буквы, которые потрясли страну

Сергей Кравец, тогдашний второй секретарь Мелитопольского горкома комсомола, а ныне частный предприниматель, вспоминает, каким были для него эти три дня перед тем, как Украина объявила о своей независимости.

– В те годы практически во всех квартирах и во многих организациях было установлено проводное радио. В народе его называли «брехунчиком». Из него-то и узнавали все основные новости, в том числе и о том, что в стране создан ГКЧП.

Откровенно говоря, было страшно. Эти ощущения сравнимы с теми, которые возникли, когда умер Брежнев: страх, пустота, неизвестность. Так и здесь. Сразу мысли: что же будет дальше, что делать?! Как определиться? Пойдешь «не туда», скажешь «не то», – потеряешь все. На московских улицах баррикады, войска, танки, другая бронетехника. Очень страшная картина. Я служил в армии и знаю, что такое оружие, когда его приводят в действие. Думал об одном: только бы не стреляли, только бы не гражданская война…

Сейчас трудно восстановить в памяти хронологию событий тех трех дней 1991 года. Когда утром 19 августа пришли на работу, первый секретарь горкома Валерий Апостолов сразу же собрал расширенное бюро горкома. О чем говорили – не помню. Но помню, что бюро решило поддерживать не ГКЧП, а генеральную линию Компартии. А ГКЧП классифицировали как революционеров, бунтовщиков и заговорщиков, которые пытались сделать в стране переворот.

На расширенном бюро присутствовали секретари комитетов комсомола многих крупных городских организаций. Им было рекомендовано разъехаться по местам своей работы и довести до рядовых комсомольцев решение бюро горкома.

В течение трех дней мы старались меньше разговаривать, тем более обсуждать с кем-то сложившуюся в стране ситуацию. Открыто проявлять свою позицию было страшно. На работу мы приходили, но старались никуда не ходить, сидеть в кабинетах, ни с кем не видеться.

Дома тоже была напряженность. Случившееся старались не обсуждать, постоянно слушали радио, смотрели единственный в то время телеканал. Отец, царство ему небесное, хоть и не был коммунистом, но всегда придерживался, так сказать, линии партии и правительства. И не поддерживал идей ГКЧП. Поэтому и у меня не могло быть другой позиции.

А когда 22 августа сообщили о том, что путч подавлен, на душе стало легче. Потому что снова было понятно и ясно, какой политики придерживаться и что делать. Душевная пустота и страх исчезли.

В декабре 1991 года развалился СССР. Я еще несколько лет не мог в это поверить, думал, что все еще вернется на круги своя…