О тех, кто в море, на вахте и гауптвахте
Родное село Приморский Посад, что в Приазовском районе, готовило парню иную судьбу.
- После окончания школы мне не хотели выдавать паспорт, - вспоминает Александр Владимирович. - Когда сказал, что буду поступать в мореходку, буквально засмеяли и сказали, чтоб не выдумывал, мол, меня уже ждет место учетчика в тракторной бригаде родного колхоза.
Но парень не сдался. Окончив курсы рулевого сигнальщика подводных лодок при Бердянской морской школе, поступил в Николаевский корабельно-строительный, а после решением ЦК КПСС «добровольно-принудительно» был переведен в Высшее военно-морское инженерное училище, которое располагалось на территории воинской части № 13104. Уже оттуда наш герой попал на Тихоокеанский флот в экипаж атомной подводной лодки первого поколения К-48, на которой и ходил всю свою сознательную жизнь. А 10 августа 1985 г. на подлодке К-431 произошел ядерный взрыв. Александру Владимировичу пришлось возглавить группу, которая заменила облученный экипаж лодки.
- Молодые парни мне тогда с завистью говорили, мол, у меня дети есть, мне не страшно идти в радиацию, - делится А. Воронцов. - А я им тогда ответил: первым ступлю на борт, последним его покину. Все будет хорошо.
Три года наш герой был связан с этой лодкой, а после демобилизовался в статусе «чернобылец».
Подлодка К-48 - это огромная посудина (115 метров в длину) с десятью отсеками, способная погружаться на глубину 300 метров. Конечно, не на предельной глубине, но достаточно глубоко под водой Александру Владимировичу довелось отпраздновать свой день рождения. Кок испек торт с повидлом, штурман разрисовал футболку, коллеги-подводники исписали ее теплыми пожеланиями. А на обед подали традиционные консервированные овощи, мясо, картошку и налили красного вина.
Как ни удивительно, подводного мира морякам увидеть так и не удалось. Корпус лодки глухой - ни иллюминатора, ни окошка. Зато на Сокотре у местных жителей на одноразовые простыни выменивали огромные ракушки и кораллы, а еще рыбу удили и жарили. Вкусная, вот только названий никто не запомнил.
На подлодке Александру Воронцову пришлось пережить едва ли не самые страшные минуты своей жизни.
- Это была первая «автономка» (погружение на длительный срок - порой до 6 месяцев. - Л. Ч.), да еще и праздник - День Конституции, - вспоминает подводник. - Мы были на глубине 108 метров вблизи американской базы, когда старшина в шестом реакторном отсеке обнаружил течь. Когда я прибыл на место ЧП, старшина и мичман уже плавали в воде, а она все прибывала в две струи. Попытались закрыть течь пробкой, а ее, как спичку, отбрасывало давлением. Начали всплывать, но понимали, что если американцы нас засекут - международного скандала не миновать. Система охлаждения вышла из строя, сели на батарею, поднялись на перископную глубину и только тут сумели закрыть брешь. Ввели в действие реактор за 18 секунд и дали деру. Это при том, что по правилам на запуск реактора нужно два-три часа. К счастью, все обошлось, но попотеть пришлось изрядно.
Страшнее воды на подлодке может быть только пожар, поэтому, когда команда почувствовала запах гари, все кинулись искать причину. Заглянули в каждую щель - ничего не горит, а запах в отсеке стоит. Только со временем подводники, которые на время стали ищейками, обнаружили, что это их связист витаминки «Ревит» лопает, те самые желтые горошинки, которые дети норовят есть горстями. Так вот он их тоже не один десяток умял, причем не целиком, а только верхнюю сладенькую оболочку жевал, а кислые серединки складывал отдельно в кучку. Как оказалось, от них и шел этот едкий запах, который команда перепутала с гарью.