Первопроходцы перестройки в Мелитополе

- Виктор Семенович, многие считали вас антикоммунистами. А кем вы были на самом деле?

- По своей сути мы были настоящими коммунистами, рьяными приверженцами социализма. Считали: все, что происходит в Союзе, не соответствует марксистско-ленинскому учению. Поэтому начавшуюся «сверху» демократизацию восприняли как попытку вернуться к ленинским нормам жизни. Вот и подключились к этому процессу в своем городе. Нам тогда казалось: стоит только выйти на улицу, сказать народу правду-матку - и все ринутся за нами. Ничего подобного не произошло. Нас слушали, соглашались. Но следовать примеру не спешили.

- То есть массы поднять на борьбу за демократизацию не удалось? А чем вы занимались?

- Выходили на первомайские и октябрьские демонстрации со своими лозунгами и плакатами, на которых нещадно критиковали власть. Особенно актуальной была надпись: «Комуністи, що нам їсти?» Потому что в магазинах было пусто. Организовывали и собственные митинги, пикеты. Требовали свободы слова, собраний, многопартийности, отмены 6-й статьи Конституции о руководящей роли КПСС.

- И вам не чинили препятствий?

- Мы сделали официальный запрос в исполком и получили разрешение. Оснований отказать нам власти не находили. Правда, порой возникали непредвиденные обстоятельства.

- А поподробней об этом?

- Мы решили посвятить митинг сталинской Конституции, день которой отмечался 5 декабря, чтобы показать, как она расходится с реальными делами: в стране царил тоталитарный режим, преследовалось инакомыслие. Начали подготовку к мероприятию. В это же время на заводе проходил конкурс самодеятельного творчества. Я в нем участвовал, крутил сальто. Во время выступления приземлился на голый пол и ушиб пятку. Оказалось - трещина. Меня уложили в стационар, но и оттуда я руководил подготовкой к митингу.

- И власти, горком партии не пытались помешать?

- Раз я лежу в больнице - ничего не будет, решили они. И успокоились. А меня за неделю до 5 декабря выписали. Так вот... Я еще был на больничном, когда вдруг меня вызывают к заведующему травматологическим отделением. Александр Семенович Феруз хватает меня за руку, тащит в перевязочную. Собственноручно накладывает гипс и отправляет меня, здорового, в палату!

- Наверное, доктору приказали?

- Конечно! Спустя много лет Александр Семенович (ныне покойный) извинялся. Мол, пригрозили: партбилет на стол положишь. Я и не обижался - все понимал. Митинг мы провели позднее, уже в январе. Я сделал доклад о культе личности Сталина. В зале царила эйфория свободы. Особенно запомнилась пламенная речь Кости Кондратенко о преступлениях власти против народа - он тогда учился в пединституте, позднее стал священником.

После этого митинга наши ряды значительно пополнились. Мы даже разбили организацию по районам. Но эта система не прижилась. Многие вскоре отсеялись, и в конце концов остался костяк в 30 человек.

Кстати, во времена хрущевской оттепели мы тоже мечтали о переменах, и так же собиралась за разговорами группа романтиков. Тогда меня вызвали в КГБ и припугнули: «Мы троих посадили в городе за антисоветскую пропаганду. Ты будешь четвертым». Но наша группа распалась не из-за угроз - быт заел: я учился, появилась семья. Политика отошла на второй план.

- Как складывались отношения с КГБ во время перестройки? Были в вашей организации «засланные казачки»?

- Безусловно. Но кто именно, мы так и не узнали. Комитет государственной безопасности в наши дела не вмешивался. Но один неприятный инцидент был - с Костей Кондратенко. Кагэбэшники однажды выдернули его ночью из дома и устроили допрос о связях с Народным трудовым союзом - эта западная организация считалась идеологически враждебной, а тут в городе появились листовки за ее подписью. Но мы к ним не имели никакого отношения.

А с Виктором Сычевым, который тогда возглавлял местный отдел КГБ, у нас сложились нормальные отношения. В 1990 г. он баллотировался в Верховный Совет по Мелитопольскому городскому округу. Уговаривал не агитировать против него. Это было признанием нашей силы. Мы сначала пошли ему навстречу, но потом передумали. Женя Кравченко, Володя Тищенко и я расклеили повсюду листовки такого содержания: «Сегодня ты выбираешь КГБ - завтра КГБ выбирает тебя». Клей нашли такой - не отодрать.

Именно В. Сычев однажды похвастался мне при встрече, что знает все лозунги, которые мы подготовили к первомайской демонстрации. А мы их только накануне с активом поменяли. «Я и новые знаю», - парировал он мое неверие и процитировал парочку. Это меня убедило, что «крот» не просто в наших рядах, а среди активистов. Но его имя В. Сычев не выдал.

- Как реагировали?

- Народ смеялся. Сотрудники милиции вырывали плакаты из рук. Провоцировали драку.

- Сложно было в то время агитировать?

- Психологически - безусловно! Люди не привыкли быть на виду. Я тоже не любил выставляться на всеобщее обозрение. Но как руководитель обязан был показывать пример. Раздавали листовки в маршрутках, на пикетах, устанавливали на машинах агитационные пирамиды. Каждый раз старались придумать что-то новое. Однажды решили повесить себе на грудь и спину плакаты с высказываниями известных историков, политиков. Представляете, как сложно было это сделать советскому человеку! В нашем представлении на «такое» были способны только безработные на Западе. Саня Кардашевский заупрямился: «Не хочу! Не могу! Не буду!» Но переступил через себя.

Агитационный опыт нам здорово пригодился во время выборов в Верховную Раду. Семь легковых машин с нашей агитацией ежедневно колесили по району. Леонид Белый обошел партийных функционеров и стал нардепом. Это была самая крупная наша победа!

- Чрезвычайно знаменательная веха - съезд народных депутатов СССР. Как проходили выборы в 1989 г.?

- Среди выдвинутых трудовыми коллективами кандидатов в депутаты (их было семь) оказался и я. Мы со своими программами предстали перед окружным собранием из представителей всех трудовых коллективов города - такое сито придумали власти. Внешне все выглядело демократично, а по существу было издевательством. Действо было хорошо срежиссировано. И в бюллетень для тайного голосования внесли, как и раньше, одну кандидатуру - первого секретаря обкома партии Григория Харченко.

- А как вы отреагировали на ГКЧП?

- Мы к тому времени уже влились в Рух. Оценка случившегося была однозначной: переворот, провокация. Об этом мы известили мелитопольцев в первый же день - вывесили в центре города плакат. Никто нам не препятствовал. Но последствия этого шага на тот момент были непредсказуемыми. Городской голова Анатолий Мангул пригласил меня и Витю Короткова в исполком на совещание с повесткой: «Что делать?» Мнения разделились...

- Давайте вспомним первые альтернативные выборы мэра Мелитополя.

- Они проходили уже в независимой Украине, в 1994 г. Городским головой был Анатолий Мангул. Альтернатива не просматривалась. Директора заводов, которые могли бы составить реальную конкуренцию действующему мэру, тогда еще боялись выставлять свои кандидатуры. Организация (уже Рух) приняла решение, что я должен баллотироваться. Мы понимали, что проиграем. Но главное для нас было показать, что демократия существует. И как бы то ни было, несмотря на сильные антируховские настроения, бытовавшие и усиленно подогревавшиеся в обществе, треть избирателей отдала за меня голоса. Хотя истинные результаты так никто и не узнал - ведь без фальсификации не обошлось.

С тех пор до неузнаваемости изменились и страна, и общество. Мы живем совершенно в другом мире. Но многое из происходящего нынче - родом оттуда, из перестройки. И об этом стоит знать и помнить.