В Москве смотрят на Украину и потирают руки – киборг "Богема"

Фильм "Киборги" произвел фурор в Украине. Ленту назвали новым уровнем в отечественном кинематографе, ее даже подадут на кинопремию "Оскар".

"Обозреватель" пообщался с военным консультантом создателем фильма и прототипом одного из главных героев – "киборгом" с позывным "Богема", командиром боевой роты, которая защищала донецкий аэропорт, Андреем Шараскиным.

- Как ваши впечатления от "Киборгов"? Это то, чего вы ожидали?

- Фильм даже превзошел мои ожидания – это качественно, здорово и хорошо. Единственное, что огорчило – сцены, которые вообще не вошли, ведь я знаю весь материал и сценарий. Думаю, если бы было не час пятьдесят минут, а два с половиной – ничего страшного бы не произошло. Фильм все равно смотрели бы на одном дыхании. Там целые сюжетные линии, раскрытие персонажей, зритель бы больше сопереживал, открывал их для себя.

- Вы были военным консультантом картины. Легко было донести до режиссера настоящие эмоции и атмосферу?

- Скорее я работал с драматургом Натальей Ворожбит. Для меня было важно передать необходимые тексты.

- А тексты были ваши?

- Ну, я надеюсь в телевизионной версии уже будет мой монолог, так как Ахтем (Ахтем Сеитаблаев, режиссер фильма. – Ред.) сказал: "Это твой монолог, твой герой, я очень хотел, чтобы ты его от себя и сказал". Поэтому и появление на несколько секунд, а на самом деле появление на целый игровой эпизод, когда я забираю "Мажора" и веду с ним беседу в машине о войне: кто ее начал, почему мы победим. Там есть ответы на эти вопросы.

- Возможно, эта лента станет пророческой для Украины?

- По поводу этого не знаю, но это первый символ, настоящее украинское игровое полнометражное кино. Истинное, без "советских" клише, где просматривается совсем другая Украина, у каждого своя, разная, но одно точно понятно, что это самостоятельное государство. Нация, которая хочет быть государством – обречена стать ею. Как бы там кому ни хотелось, чтобы мы были просто территорией. Когда мы знаем, что у нас есть общего, то в любом случае ценим каждого своего собрата.

- Вы знаете, мы общались по этому поводу, но благодаря Ахтему, выбрали очень взвешенную и правильную позицию. Он говорит: "Неправильно будет, реальные герои не могут быть киношными". И в работе на самом деле это было бы очень трудно, поэтому оно все очень свежее, живое. Вот мы с Софией (дочерью. – Ред.) смотрели премьеру, она заплакала, я заплакал.

- Полную версию вы только на премьере впервые увидели?

- Абсолютно верно. Я специально не шел на допремьерные показы. Пошел с дочерью, мамой, сестрой. Такие эмоции, начали все вспоминать. А это был стресс для всех колоссальный.

- Где именно был воссоздан павильон донецкого аэропорта?

- Насколько я помню локации, то интерьер снимался под Киевом, а экстерьер – уже на Черниговщине. Таким образом, удалось построить там старый военный аэродром.

- "Серпня" сыграл ваш товарищ Вячеслав Довженко. Ему было легко вжиться в роль, зная вас?

- Слава? Во-первых, я благодарен ему, что он буквально этого не делал. И опять же, подчеркиваю, большая часть истории – это ротация нашей команды. Возможно, другие консультанты не так эмоционально об этом рассказывали. Поэтому драматург решила именно эти эпизоды поставить. Но по правде говоря, это же собирательные образы, и была ключевая задача – создать адекватного, сознательного украинского воина, отца, а не делать его сумасшедшим, одержимым: "Всех, кто с нами не согласен, расстреляем, повесим". Мы так не хотели.

- Так разве в фильме не показывались проявления человеческой агрессии?

- Ну так, фильм не о войне, а о мире, который будет после нее. И те люди, которые пришли, должны это сделать. К сожалению, мы видим, что с каждым разом их количество уменьшается, мотивация распыляется, появляется отсутствие перспектив. По украинскому обществу четко видно, что это депрессия и потерянное доверие.

- А какие вы видите пути, чтобы люди стали верить в лучшее, доверять друг другу и государству?

- К примеру, у нас есть общественная организация, ключевой целью которой является милитаризация, популяризация армии, Вооруженных Сил, понимания того, что мы - воюющая страна. Конечно, важна система воспитания мальчиков от школьного возраста до обязательной службы. Это делается во многих странах, где как раз идет сплочение и ощущение того, что каждый готов пожертвовать для страны. И это не просто веление души и сердца, но и практические навыки.

- Мне кажется, что доверие может появиться только в кругу определенного сообщества. Сейчас в Украине появилось много аналитических центров, направлений, которым тяжело установить коммуникацию между собой, потому что нет доверия, а для этого нужно найти вещи, которые нас объединяют, а не разъединяют.

- Исходя из вашего военного опыта, что будет дальше с Донбассом?

- Знаете, это скорее к военным аналитикам вопросы.

- У вас есть собственные мысли по этому поводу?

- Вы знаете, есть личное мнение: в какую сторону двигаться, каким образом. Четко понимаем, что здесь вопрос не стоит только о возвращении временно оккупированных территорий востока Украины и Крыма, ведь это большая геополитическая игрушка. Украина очень редко была государством и часто территорией.

После Второй мировой войны Украину как часть восточной Европы отдали Советскому Союзу. Сейчас они не знают, что с нами делать, потому торгуются с Россией. Что делать с такой многочисленной и великой страной в центре Европы, географически? А внутри нашей страны страшный раздор. В Москве не проводят никаких активных действий, так как потирают руки и смотрят, как внутри страны мы сами что хотим, то и делаем.

- С точки зрения вооружения, наша армия становится сильнее? В частности, оружие США дает много возможностей?

- Знаете, даже беспилотниками управляют операторы. Любое оружие – это бойцы, которые им пользуются. Если есть воля, желание, начиная от верховного главнокомандующего, на консолидацию всей страны, на четкое определение воюющей стороны агрессора, то все сложится, если же нет – то никакое оружие ничего не стоит.

- Такой политической воли сейчас нет?

- Мы не разорвали дипломатические отношения и торгово-экономические отношения с Россией. О чем мы говорим? Весь мир ввел санкции в отношении Российской Федерации на разных уровнях. Только в Украине российский импорт зашкаливает. О чем это говорит? А это и есть политическая воля назвать войну войной. Назвать страну агрессором не только на выступлениях европейских или мировых саммитов, на дипломатически-протокольном языке. Давайте не просить деньги, а налаживать реальное сотрудничество. Не надо нам давать деньги, дайте нам возможность заработать и стать равноправными.

- А вот по поводу воспоминаний о вашем пребывании в донецком аэропорту, были ситуации, когда вы впоследствии думали, что надо было поступить иначе?

- Было конечно, но ты понимаешь: это произошло и уже ничего не изменишь, а вот что ты можешь сделать сейчас для того, чтобы в будущем поступить иначе? Я о прошлом стараюсь вообще не заморачиваться. Я сознательно избегаю многих встреч, только в узком кругу.

- Вы на тот момент действовали просто согласно сложившейся ситуации?

- Абсолютно верно. Как считал нужным, как мы советовались с моими боевыми побратимами, так и совершали.

- Страшно было осознавать ответственность за жизнь других людей?

- Об этом не думалось. Потому что командиру надо, чтобы его бойцы заходили, выполняли задачу и возвращались: планирование, оперативный контроль, тактический контроль. А у нас на уровне подразделения правило – если ты туда не идешь, не надо и посылать кого-то.

- Были люди, которые не выполняли приказ, от которого многое зависело?

- Ну, были ситуации с другими подразделениями...

- И как решали?

- С другими командирами, доказывали.

- А между командирами было уже легче найти общий язык?

- Конечно. Там нет уставщины: "У меня звание, я командир". Ничего подобного. Там это все очень быстро проявляется, там прислушиваются к личностям, используя опыт каждого максимально.

Источник: Обозреватель